Потом, помню, мы сидели на ступеньках клубной зоны Главного здания МГУ с приятелями-физиками. ГЗ у нас за спиной выглядело притихшим. Мы гадали, что теперь будет. "Может, это ненадолго?"
От мысли, что всё опять станет, как раньше, накатывало ощущение, что кончается воздух. Мы не хотели как раньше. Всё детство, школу, пару армейских лет мы провели в этом советском "раньше" и мы очень хорошо успели понять, что дальше такого не хотим.

Мы сидели и рассматривали гранит ступенек alma mater.

20 августа, на второй день путча, к вечеру стали нарастать слухи, что предстоящей ночью Белый дом будут штурмовать подразделения, верные ГКЧП.
Хорошо запомнил, как в тот вечер я вышел из поезда метро на Смоленской и, посмотрев вправо, увидел, что из всех вагонов этого поезда выходят мужики, разного возраста, но с одинаковым выражением лица и одетые одинаково, как для похода в холодную погоду. Все они шли к Белому дому на всю ночь.

Но к темноте женщин из цепей строго попросили уйти. Я присоединился к одной из таких живых преград, видимо, около 22.00 вечером 20 августа, примерно на том месте, что на фото выше. Мне кажется, мы стояли там пару часов или чуть больше, сцепившись локтями. Ничего не происходило. Несколько раз со стороны Садового кольца было слышно что-то, похожее на выстрелы. Справа от меня стоял мужик постарше, а слева пацан лет 17-ти. Помню, что пацана периодически трясло крупной дрожью. Я был его старше лет на 6, но, благодаря ему, казался себя очень взрослым. Однако, помню, как вдруг остро ощутил собственную уязвимость, просто физически, животом. Идут танки, тяжелое железо, а я такой живой, мягкий, меня так легко... эээ... повредить...

Было темно, холодно, мелкий дождик, впереди - пустой подъем Нового Арбата. Видимость была неважная. Впереди вдали показался какой-то тёмный движущийся объект. "Внимание! Танк! Смотрите!" - заговорили в цепи. Объект остановился. Напряжение достигло высшей точки. Через бесконечно долгий промежуток времени я увидел, как у "танка" открылась справа дверца и в ней блеснуло стекло. Я понял, что это ну никак не танк. "Да это поливальная машина!" - воскликнул кто-то. Все нервно заржали и страх у нашей цепочки, по-моему, рассеялся.

Мы стояли ещё полчаса, а ближе к часу ночи все потянулись вперед, к перекрестку с Садовым, где явно что-то происходило.

Я не был свидетелем гибели трех человек при попытке толпы остановить БТРы в тоннеле под Новым Арбатом.

Когда я пришел к туннелю, всё уже произошло, преграда из троллейбусов уже была разворочена бронетехникой в клочья, на асфальте была кровь, остановленный БТР окружен людьми. Погибших уже не было - их, видимо, увезли скорые. Все вокруг были крайне возбуждены.

В тот момент невозможно было понять, что же происходит в городе, чего ждать и куда нужно идти. Висела полная неопределенность, но, поскольку народу вокруг было очень много, страха уже не было совсем.
На самом деле это и был переломный момент: говорят, что именно гибель гражданских побудила министра обороны Язова отдать приказ войскам уйти из города уже утром 21 августа, что означало конец "путча".

Я снял несколько планов у тоннеля и вернулся к Белому дому.

Утром 21 августа стало понятно, что путч быстро сворачивается. На улицах в центре города были уже, думаю, сотни тысяч людей, это стало похоже на народное гулянье. Я позвонил друзьями, у которых ночевал на Садовом, поздравил их с поражением путча, в ответ услышал: "Да пока рано радоваться, у нас же министерский дом, как бы "партноменклатуру" теперь громить не начали..."

Однако, погромов не было даже в зданиях ЦК на Старой площади. Я видел несколько экзальтированных крикунов, похожих на подстрекателей-провокаторов, но особо никто не велся на их призывы. Хотя толпы всюду были огромные.

Люди в толпе явно просто радовались чувству облегчения. От того, что ушла неопределенность путча. И - от того, что явно прошлая жизнь уходила в прошлое. Все вокруг, по-моему, на тех улицах были уверены, что дальше - будет лучше.

Никто не думал о том, что в прошлое уходит страна СССР и что через четверть века кто-то будет называть это "геополитической катастрофой". Для людей, окружавших меня, в прошлое уходил коммунистический проект, осточертевший всем "совок", социализм, тупая и безраздельная власть компартии, шлейф репрессий, запретов и насаждения идеалов, к которые уже лет двадцать никто не верил всерьез, от школьников в пионерских галстуках до референтов ЦК...

От КПСС и её неподъемного багажа тошнило буквально всех - от студентов МГУ до рабочих ЗИЛа, пришедших на баррикады, от архитекторов до водителей погрузчиков, прошедших Афган и погибших в инциденте в тоннеле.

Происходящее 21 августа 1991 года воспринималось в тот момент сугубо позитивно. Светлое будущее стояло перед нами на пороге.

Сейчас настроение той толпы сформулировали бы короче - "КПСС, давай, до свиданья!"

Через двое суток, 23 августа 1991 года, прошло прощание с погибшими в тоннеле и, затем, "Митинг победителей" у Белого дома. Там звучало много правильных слов, из которых я запомнил рефрен "Теперь самое главное, чтобы у народа не отняли победу".